В стране начались смертоносные атаки на духовных лиц и одновременно распространяется масштабная волна забастовок.
Согласно сообщениям СМИ, 26 апреля выстрелом в голову был убит высокопоставленный шиитский священнослужитель — 75-летний аятолла Аббас Али Солеймани Эсбукалай. Он был пятничным имамом в городе Кашан в центральном Иране с 2020 по 2022 год. Это означает, что он выступал по пятницам с проповедями, имеющими важное политическое значение, и разъяснял политику государства. Аятолла Солеймани также являлся специальным посланником верховного лидера, то есть «рахбара» (правителя) Ирана аятоллы Али Хаменеи. Наконец, Солеймани входил в состав Ассамблеи экспертов Ирана — органа, который выбирает верховного лидера страны (на самом деле такие выборы в истории Исламской республики Иран проводились только один раз, 34 года назад, когда был выбран нынешний верховный лидер — фактически пожизненно).
Таким образом, Солеймани входил в число самых высокопоставленных религиозных авторитетов государства. Он был застрелен в банке в городе Бабольсер в провинции Мазендеран. Иранские СМИ распространили видеозапись: Солеймани спокойно сидел в местном отделении банка, когда к нему, не говоря ни слова, подошел охранник и выстрелил из ружья прямо в голову.
Стрелявший арестован. СМИ не сообщают о его мотивах. Некоторые иранские блоггеры стали распространять сообщения, что убитый ахунд, якобы, был монархистом и разошелся во взглядах с верховным лидером, и если это так, то за нападением стоит руководство страны. Однако, подобные утверждения в конспирологическом духе ничем не доказаны и о политических взглядах покойного точной информации нет. Крайне сомнительно, что он, будучи «монархистом», мог входить в высшее руководство исламской республики.
Но, возможно, у покушения есть другие причины. С сентября прошлого года в Иране идут массовые протесты. Их участники выступают против клерикального режима (фактически, шиитской теократии, во главе с верховным лидером, обладающим почти абсолютной властью). Далеко не все протестующие критикуют религию — некоторые считают, что режим исказил ее суть. Тем не менее, в Иране, одновременно с демонстрациями протеста, происходят и нападения на священнослужителей.
В ноябре участники выступлений подожгли дом первого верховного лидера Ирана, покойного аятоллы Рухоллы Хомейни. Многие стали срывать тюрбаны с голов священнослужителей — записи с этими «акциями» регулярно выкладывают в сеть. В декабре четыре священнослужителя получили ножевые ранения в священном городе Кум.
К весне нынешнего года стало казаться, что режим справился с протестами. Свыше 500 участников выступлений были убиты, десятки тысяч арестованы, некоторые казнены — официально за «оскорбление Всевышнего». Число участников уличных манифестаций уменьшилось во много раз. Однако, как и предсказывали аналитики, наблюдающие за событиями, взять ситуацию под контроль режиму не удается.
Протесты идут с 2017 года. Обливаясь кровью, затухая под ударами сил безопасности, они поднимаются вновь — спустя полгода-год. И хотя некоторые представители режима говорят о происходящем, как о «новой нормальности», всякая новая волна становится выше предыдущей, что является растущей угрозой для властей.
Исламская республика исчерпала кредит доверия населения. Неэффективная модель экономики, невероятная коррупция (всеми крупными компаниями владеют исключительно чиновники и их родственники, распределяющие между собой бюджетные средства) и международные санкции привели к тому, что наблюдается постоянный рост дороговизны. 50-60 процентов иранцев живут в бедности. Ничего удивительного, ведь многие предприятия занимаются лишь тем, что пилят госзаказы.
Инфляция за последний год даже по официальным сообщениям выросла на 50 процентов (оппозиция утверждает, что реальные цифры намного больше), причем власти уже несколько месяцев не публикуют данные о ней. Около 7 миллионов детей вынуждены наниматься на работу, чтобы прокормить себя. На фоне кризиса правящий класс режима — чиновники и хозяева предприятий (часто в одном лице) — сказочно обогащаются.
Экономическая катастрофа породила разные формы протестов. Режим отвечает убийствами и арестами — наладить экономику он явно не способен. Правящий слой хочет сохранить свои привилегии: его в системе все устраивает, и ради этого он готов убивать. Насилие вызывает еще большую ненависть к нему. Прибегая к насилию, исламская республика порождает ответное насилие. Спираль насилия закручивается.
Крупная вспышка протестов имела место во время Новруза, в том числе потому, что многие иранцы, отправившись в магазины, выяснили, что у них просто не хватит денег, чтобы купить все необходимо для праздничного стола.
В последние дни наблюдается радикализация. Одновременно с тем, как был застрелен Солеймани, иранские социальные сети опубликовали другое видео: водитель машины сбил священнослужителя и продолжает двигаться, с явным намерением раздавить оппонента. Следует учитывать, что многие в ходе протестов потеряли родственников, родные других были арестованы или вынуждены бежать из страны, тысячи людей получили ранения. Жестокость исламской республики породила месть. Она направлена в том числе против священнослужителей, которых считают частью системы (хотя, в действительности, это далеко не всегда так).
Одновременно с нападениями на священнослужителей, в Иране пятый день распространяется волна общенациональных забастовок. С каждым днем все больше компаний присоединяются к стачкам. Бастуют рабочие уже более 100 компаний в разных секторах — от нефтяного и нефтехимического до металлургии. Наблюдатели напоминают о том, что в ходе революции 1978-1979 гг. забастовки сыграли важную роль в победе над авторитарным режимом шаха. В ноябре 1978-го мощная волна стачек захлестнула ключевые секторы иранской экономики, практически парализовав ее; часть рабочих не ушла с заводов, а продолжала контролировать их даже после успеха забастовки, выбрав органы самоуправления и захватив эти предприятия, с тем, чтобы использовать их в своих интересах.
Хотя в настоящее время никто пока заводы не захватывал, масштабы забастовки беспрецедентны. Возможно, ничего подобного не наблюдалось за всю историю исламской республики. Их участники требуют увеличить зарплату на 70-80 процентов, чтобы компенсировать инфляцию. Самое удивительное то, как организовано это огромное забастовочное движение. За ним стоят не профсоюзы (последние практически запрещены в Иране), а неформальные анонимные собрания активистов, которые координируют свои действия через социальные сети. Эта новая более радикальная форма забастовочного движения в ряде случаев позволяет активу избегать репрессий, и к тому же она позволяет останавливать работу крупных предприятий без того, чтобы зависеть от трусливых профсоюзных комитетов, которые привыкли к сотрудничеству с администрацией.
Впрочем, такие забастовки становятся возможны лишь тогда, когда значительная часть работников настроена достаточно серьезно и возмущена условиями труда. Видимо, настал момент.
Таким образом, можно констатировать, что протестное движение в Иране никуда не исчезло. Оно постоянно меняет формы. Гнев общества имеет множество проявлений, подчас самых неожиданных.
Михаил Шерешевский, политический аналитик, эксперт по ближнему Востоку
Minval.az
