«Фактически Ливан после своего образования (1943 г.) никогда не был независимым государством. Франция установила здесь конфессиональную систему, что позволило Парижу сохранить своё влияние после деколонизации, лишив ливанцев какой бы то ни было политической жизни. Попытка госсекретаря США Генри Киссинджера (1975) решить израильский вопрос, сделав Ливан родиной палестинских арабов, спровоцировала гражданскую войну и полностью не удалась. После Таифских соглашений (1989) в стране установилась конфессиональная система, и на все публичные должности были установлены квоты», – это резюме известного французского публициста и исследователя, блестящего знатока Ближнего Востока, основателя популярного сайта «Сеть Вольтер» (Réseau Voltaire) Тьерри Мейсана.
На него несколько лет назад была объявлена охота французскими и другими западными разведками. Не угодил расследованиями, где пролил свет на высокую коррупцию в эшелонах власти Франции времен Николя Саркози и на подноготную процессов на Ближнем Востоке при участии джихадистского движения. В общем, Мейсан многое из тайного сделал явным.
Если копнуть глубже, корни нынешних бед Ливана, проблем Сирии, Иордании, Ирака и других стран теряются в кознях великих держав, которые навострились раздробить владения Османской империи после первой мировой войны.
Не будь переворота Владимира Ленина, Россия могла бы получить контроль над Босфором и Дарданеллами. Впоследствии все планы изменились ввиду непредвиденных геополитических поворотов.
Ливан всегда был в горниле западных, главным образом, французских интересов, для которых колониальное управления никогда не было обузой. Империалистический образ мыслей победителей способствовал закладке кривого фундамента в построении нового порядка на Ближнем Востоке. Британцев, французов, а впоследствии и американцев как магнитом привязало к телу Востока. Никак они от него не отдалятся, хотя все беды народов пассионарного пространства идут только западников.
Взрыв в порту Бейрута был ожидаем, и сдается, что беда не в том, что он произошел, а в том, что он прогремел слишком поздно.
В том, что многострадальный Ливан погрузился в глубокую яму еще много лет назад, виновны французы и американцы. Под их взором в стране происходили порочные события, один скандал сменялся другим, и, держа в руках инструменты влияния, западники без конца безуспешно экспериментировали, не беря во внимание глубинные страдания, что выпадали на долю простых ливанцев.
Финансовый кризис, который сегодня формально называют первопричиной общегосударственного коллапса, разыгрался давно, и страна вроде привыкла работать и жить в условиях социально-экономической разряженности.
Когда парламент принял решение о налоговых маневрах, страну охватили массовые протесты, завершившиеся полным параличом. Пик пришелся на осень 2019 года. С тех пор все в стране оказалось между небом и землей, и стало ясно, что выпавший на долю людей роковой кризис стал следствием гигантского мошенничества политических руководителей страны с участием Центрального банка. Западный след здесь ни в ком не вызывал сомнений.
При этом Запад предпринимал безуспешные попытки свалить вину на Хезбаллу, при этом уводя фокус внимания от главного виновника трагедии, экс-премьера Рафика Харири, который буквально ограбил народ, лишив собственности 55 000 семей и сделав государственную казну личной собственностью.
В его громком убийстве обвинили Хезбаллу, а, стало быть, Иран и Сирию, хотя независимые эксперты поныне утверждают, что за его ликвидацией стояли Запад и Саудовская Аравия.
Харири хладнокровно присвоил 16 миллиардов долларов, и за ним стояла саудовская королевская семья, официальным представителем которой он являлся. Под защитой сирийских миротворческих сил, введённых в страну для прекращения гражданской войны, он себя чувствовал преспокойно, но до поры, до времени.
Как только Вашингтон с Парижем дали ему отмашку на дистанцирование от Дамаска, Эр-Рияд взял на себя функцию подрядчика в переформатировании ливанского порядка, и началось движение в бездны.
После того, как в 2005 году сирийские силы поддержания мира были выведены из страны по требованию (!) населения, движение к безвластию набрало необратимый характер.
Ливан и Саудовская Аравия стали единственными странами, не имевшими официального бюджета. До сих пор никто не знает, по какой схеме взимались налоги, в каком объеме Ливан получал иностранную помощь и как она её тратила.
Прозападная финансовая пирамида (по образцу Бернарда Мейдоффа), как утверждает Тьерри Мейсан, обслуживавшая интересы политических боссов и их иностранных шефов, стала давать трещину. Проценты по вкладам в долларах были в два раза больше, чем в других странах, и этим благом воспользовались местные олигархи и их внешние партнеры.
По согласию с Соединёнными Штатами частные банки в открытую стали отмывать грязные деньги южноамериканских наркоторговцев, а банк США выкупил треть активов основных ливанских банков.
Как только один из основных вкладчиков взял свои деньги, вся система пошатнулась. Но местные политики улучили момент, чтобы вывести свой капитал за рубеж до того, как система рухнет окончательно.
Один только бывший премьер-министр Фуад Синиора вывел за пределы страны до 8 миллиардов долларов, заработанных мошенническим путём. Бейрут уже во время премьерства Саада Харири запросил иностранную помощь у Европейского Союза, МВФ и Всемирного банка, но они поставили под сомнение достоверность выводов Центрального банка и порядочность его управляющего кластера, который считался примерным оператором.
Все то время, пока правительственные чины барахтались в поисках спасения, западные институты и медиа бичевали Хезболлу, которая не получала закят (мусульманский налог) от торговцев наркотиками из долины Бекаа и шиитской диаспоры из Латинской Америки. Это признавали даже заклятые враги шиитского сопротивления. Шиитская фракция парламента до сих пор пользуется уважением среди обездоленных христианских, суннитских, друзских общин ввиду выдвинутых инициатив по предоставлению социальной помощи нуждающимся, вне зависимости от конфессиональной принадлежности.
А грязные ливанские деньги продолжали множиться за счёт отмывания доходов южноамериканских наркокартелей. Этот порядок установили Соединённые Штаты, пользуясь услугами, в основном, банкиров-армян и суннитов.
Свободное патриотическое движение, возглавляемое президентом христианином Мишелем Ауном, которого Запад постоянно обвинял в недобросовестности, категорически выступал против участия Саада Харири в новом правительстве, когда в декабре 2019 года волнения охватили страну. Он назвал его хищником и ставленником врагов ливанского народа.
14-15 декабря в шииты члены Хезболлы и движения Амаль совершили агрессию против организаций, связанных с Джорджем Соросом, и разместили в центре города палатки. А вечером их оппоненты попытались захватить здание парламента и провозгласить там «цветную революцию, как это было сделано в Сербии, Грузии и ряде других стран.
Ливан серьезно ранен, потому что ему на протяжении более семидесяти лет навязывали кабальную систему существования, когда умышленно саботировалось создание полнокровных политических, социальных и общественных институтов. Запутанная конституционная система без нормального разделения ветвей власти с приматом национально-религиозного разделения стала тормозом, который не позволил народу отстаивать интересы страны.
Партии в Ливане имеют конфессиональную основу. У них нет национальных интересов, они защищают интересы своих общин. На сегодня выход видится в создании дееспособной администрации и изгнании матерых коррупционеров из управленческого сектора, за которыми стоят Париж, Вашингтон, Эр-Рияд.
Приезд в Бейрут Эммануэля Макрона сразу после взрыва проливает свет на причинно-следственную завязку. Он пожаловал с готовым рецептом, где главным пунктом является возвращение страны под унизительный протекторат. Не случайно Макрон настаивает на том, чтобы чиновничий аппарат был бы отстранен от распределения финансовых средств, которые предполагается выделить Бейруту на восстановление не только порта и столицы, но и всей государственной системы.
Но одно с другим не вяжется. Если Запад желает вернуть ливанцам достоинство, то почему говорит о протекторате. Или другое, чем вызвано требование по разоружению Хезбаллы, которого даже на Западе называют силой, пользующейся доверим многих ливанцев, который выступил драйвером де-оккупации юга страны от израильской оккупации?
Не потому ли, что именно эта структура всегда выступала инициатором де-олигархизации Ливана, который Запад облюбовал для себя в качестве удачной гавани, где можно было хорошо провести время, подзаработать и провоцировать религиозно-этнические конфликты?!
Отголоски взрыва в порту Бейрута долетели не только до Парижа, но и до Вашингтона. Или селитре помогли с детонацией, которая могла дать реакцию при температуре 2 тысячи градусов, или сработала обыкновенная диверсия, приведшая к каскадному эффекту. Это была не случайность.
На ее хлесткий хлопок резво отреагировала Франция, отбившая целый остров от суверенного образования — Коморских островов ради удовлетворения не только колониальных амбиций, но и возвращения в орбиту лидеров с более внушительным запасом прочности.
К месту вспомнить, что совсем недавно Бейрут договорился с Москвой о возобновлении работы нефтеперерабатывающего завода в ливанском порту Триполи севернее Бейрута. Наряду с возобновлением функций сирийского порта Тартус возникли контуры новой транспортно-энергетической схемы в горячем регионе.
Аффилированные в западную систему координат крупные корпорации сегодня реально делают погоду в глобальной геополитике. И в этом контексте ни к чему не придерешься, ведь ответ прозвучит примерно так – ничего личного, только бизнес. Иди и пойми, чего в чем больше – политики в бизнесе, или же профессионального бизнеса в большой политике.
Как бы ни было, квинтэссенцией новых политтехнологических проектов является не интерес человека, а профит вершителей, о судьбе которых в свое время неплохо позаботились бравые дипломаты – англичанин Марк Сайкс и француз Жак Пико. Их дело пока живет. Только пока.
Тофик Аббасов, аналитик
Minval.az
