Иран простился с президентом Ибрагимом Раиси, главой МИД Хоссейном Амиром Абдоллахияном и другими официальными лицами, погибшими в авиакатастрофе. Пятидневный траур завершен, расследование авиакатастрофы продолжается, но в Иране уже склоняются к мысли, что имело место техническая неисправность, а не чей-то злой умысел. Как бы «борт номер один», неважно, вертолёт или самолёт, по определению должен быть самым безопасным воздушным судном в стране. Но список авиакатастроф VIP-бортов, увы, весьма солиден, и здесь будут не только откровенные теракты и авиакатастрофы при весьма подозрительных обстоятельствах, но и авиапроисшествия как бы без злого умысла. Небо ошибок не прощает вне зависимости от статуса пассажиров.
А тем временем в Иране начинается подготовка к новым выборам президента. Как объявлено в Тегеране, процесс выдвижения кандидатов в президенты начнется 30 мая, продлится до 5 июня, а 11 июня будет определен окончательный список кандидатов. Потом – 15 дней на предвыборную кампанию. Совет стражей конституции Ирана уже утвердил дату следующих президентских выборов – 28 июня. Этот же Совет стражей, напоминают знающие люди, утверждает и список кандидатов, так что наиболее радикальные фигуры отсеиваются уже на этом этапе. Пока эксперты даже примерно не пытаются гадать, чьи имена появятся в избирательных бюллетенях и каковы шансы, к примеру, бывшего президента ИРИ Махмуда Ахмадинежада занять пост главы государства во второй раз, насколько верны прогнозы, что за пост президента будет бороться бывший глава МИД Мохаммад Зариф и дойдут ли до выборов бывший «главный переговорщик» страны по ядерной программе Али Лариджани и спикер парламента Мохаммад Калибаф. А пока и.о. президента Ирана Мохаммад Мохбер провел телефонный разговор с наследным принцем Саудовской Аравии бин Салманом, получил приглашение посетить Эр-Рияд и пригласил принца в Тегеран. Считать ли это первым сигналом, что именно Мохбер займёт пост президента уже без приставки «и.о» — вопрос формально как бы открытый, но не обращать внимание на такие новости тоже не получается.
Транзит власти – всегда серьезный экзамен для политической системы страны. В особенности – в таких чрезвычайных обстоятельствах. К тому же в Иране есть своя конкретика и свои факторы риска, причём весьма серьезные
Напомним: в 2022-м году Иран уже потрясли протесты, в основном женщин и молодёжи, против жёстких требований исламского дресс-кода и слишком большой власти религиозных иерархов за воротами мечетей. Причём уже по горячим следам властям Ирана пришлось идти на уступки и негласно смягчать правила ношения хиджаба и урезать «свободу рук» для полиции нравов.
Но публичное появление женщин и девушек на улицах без головного платка или отрезании кос со стримами в соцсетях — далеко не самый серьезный вызов для властей этой страны. Более чем реальная угроза терактов. И не только теоретически. Достаточно вспомнить серию взрывов в провинции Систан и Белуджистан, где действует террористическая группировка «Джейш аль-Адль», связанная с ИГИЛ и состоящая в основном из местных белуджей. На её счёту – целая серия взрывов в полицейских участках и военных частях. Деятельность «Джейш аль-Адль» едва не спровоцировала военный конфликт между Ираном и Пакистаном, о чем уже рассказывал Minval. Крупный теракт в сентябре 2018 года произошёл в городе Ахваз, районе компактного проживания арабов – там боевики атаковали военный парад. Уже в январе нынешнего года более 100 человек погибли при взрыве возле кладбища города Керман — под ударом оказались участники поминок по генералу КСИР Касему Сулеймани.
Пока что Иран «держит удар» – в том числе и потому, что вся полнота власти находится в руках «рахбара», то есть духовного лидера страны – аятоллы Али Хаменеи. Церемонии прощания с Раиси и в Тебризе, и в Куме, и в Тегеране, и в Мешхеде прошли без шумных протестов и без терактов. После гибели Раиси многие ждали новой вспышки уличных волнений, но её не произошло. Однако основная «проверка на прочность» – это выборы, и она ещё впереди.
А здесь уже свою роль могут сыграть и протестные настроения, и риск терактов, и тем более вялотекущее, но не прекращающееся противоборство консерваторов и реформаторов в иранских верхах.
Для Азербайджана это всё представляет далеко не «теоретический» интерес. Иран – сопредельное государство, где проживают десятки миллионов этнических азербайджанцев. У двух стран – огромное количество экономических, политических, гуманитарных, наконец, просто человеческих связей. Риск внутренней нестабильности в Иране уже априори выходит за рамки «картинки в новостях», и не только из-за опасности миграционного кризиса и потоков беженцев через южную границу.
Наконец, есть ещё одно обстоятельство. Да, в последние месяцы отношения Ирана и Азербайджана явно на подъеме. Баку и Тегерану удалось «развязать» множество проблем в двусторонних отношениях. Открытие гидроузла «Гыз Галасы» на пограничной реке Араз, заявления двух президентов, что теперь это граница дружбы, говорят сами за себя.
Но так, будем откровенны, было не всегда – достаточно вспомнить и нападение на азербайджанское посольство в Тегеране, и разоблачения в нашей стране иранской агентуры, и иранские учения вплотную к освобожденным от армянской оккупации землям Азербайджана, и скандал с иранскими большегрузными автомобилями, которые направлялись через Армению в тогда ещё находившийся под контролем российских миротворцев Карабах. Сегодня времена «политической пикировки», судя по всему, ушли в прошлое – к счастью и для Баку, и для Тегерана. Но сохранится ли этот позитивный настрой теперь, в особенности после 28 июня? Добрососедство и сотрудничество – в интересах обеих наших стран, но не стоит забывать, что у такого добрососедства и сотрудничества есть в всех смыслах опасные противники. И не только за тысячи километров от реки Араз.
Нурани, обозреватель
Minval.az
