Наш собеседник – известный российский политолог Дмитрий Евстафьев
— Как известно, 25 сентября президент России Владимир Путин посетит Азербайджан. Его визит приурочен к проведению российско-азербайджанского межрегионального форума. Как Вы оцениваете нынешнее состояние экономического сотрудничества между нашими странами?
— Я оцениваю отношения между Россией и Азербайджаном как динамично развивающиеся, а самое важное — не подверженные внешним манипуляциям. В отношениях любых стран всегда есть проблемы и противоречия. Но главное, не дать внешним силам, далеко не всегда благоприятно относящимся к нашим странам, «встрять» в эти противоречия, раздуть их, использовать в своих интересах. Это происходит и сейчас, когда периодически вбрасывается тема конкуренции российского и азербайджанского газа, хотя любой специалист скажет, что проблема более чем надумана.
Россия и Азербайджан обладают достаточной государственной ответственностью и устойчивостью, чтобы разрешить все противоречия на двустороннем уровне в спокойном, а чаще всего вообще в непубличном режиме. Это говорит о высоком уровне взаимного доверия между руководителями государств. Пожалуй, «доверие» — это ключевое слово, которым я хотел бы охарактеризовать двусторонние отношения.
И такое состояние двусторонних отношений дает свои плоды. И для двусторонних отношений, и в региональном разрезе. Едва ли без этого, высокого уровня отношений, можно было бы надеяться, например, на подписание Конвенции о правовом статусе Каспия. Без углубленных двусторонних отношений невозможно даже «в черновом варианте» обсуждать проблематику глобального логистического коридора «Север-Юг». А ведь этот проект — основа развития всего Прикаспия на ближайшие 30 лет. Если только мы не хотим, чтобы этот регион оставался глубокой сырьевой провинцией и объектом политики со стороны глобальных сил.
— Как Вы оцениваете состояние российской экономики, насколько она устойчива и нет ли риска дальнейшей девальвации рубля, повышения уровня бедности и безработицы, а с ними и социального недовольства в России?
— Риски экономической нестабильности существуют всегда и везде, не только в России. Тем более они существуют в условиях усиливающихся международных санкций, попыток изоляции России от мировой финансовой системы. И ожидать, что ситуация изменится в лучшую сторону было бы верхом наивности. Напротив, давление на Россию будет увеличиваться. Не исключено, что Запад перейдет от попыток «решить вопрос» с изменением курса России, используя противоречия элиты и недовольства крупного бизнеса создавшейся ситуацией (как это уже было в 2015-2017 годах), к более жестким формам давления на руководство России, которое может быть связано и с попытками дестабилизации общественно-политической ситуации по ключевым регионам. Естественно, это вызывает обеспокоенность, а очень часто и критику в адрес экономического блока правительства. Многие считают политику правительства не вполне адекватной в сложившейся ситуации. Особенно, с точки зрения целевой поддержки промышленности. Но в целом, российское общество адаптировалось к высокому уровню внешнего давления и политических рисков. И здесь вряд ли стоит ожидать каких-то неожиданностей.
Конечно, всегда существует риск дестабилизации банковско-финансовой системы и сохранение ее целостности и управляемости сейчас является безусловным приоритетом. Но последние действия Центробанка очень четко показывают понимание этого приоритета.
Эти риски обостряются тем, что глобальная экономика в целом переживает не лучшие времена, а большая часть экспертов, не исключая и меня, считают, что она находится на грани серьезного кризиса. Поэтому нам всем нужно готовиться к более сложным, рисковым временам, к новому уровню операционных рисков.
Что же до влияния санкций, то, конечно, они негативно сказываются на условиях развития российской экономики. Но это воздействие нелинейно. В определенных отраслях санкционная политика заставляет решать задачи, не решавшиеся десятилетиями. Да и в целом рост ВВП в 1,7-1,8%, достигнутый Россией в 2017 году к неудачам отнести сложно. Он не выдающийся, более того, общая экономическая ситуация давала возможность выйти и на 2%, возможно, даже чуть выше, но тут дело не в санкциях, а в недопустимо низком качестве экономического управления и крайне слабых, почти зачаточных признаках стратегического экономического целеполагания. Негативную роль сыграла и явная неспособность правительства создать систему стимулирования роста в промышленности, хотя по ряду секторов показатели очень обнадеживающие.
Но, позволю себе напомнить, что в досанкционном 2013 году ВВП был заметно меньше – всего 1,3%, причем он был достигнут при сверхвысоких показателях цен на нефть и на фоне подготовки к Олимпийским играм в Сочи. Об этом, конечно же, все стараются забыть, но статистика – вещь упрямая. Скажу и о том, что в 2017 году, считающемся «выдающемся» по экономическим показателям для европейских стран, уровень роста ВВП в 1,8% не достигли Греция, Италия и Бельгия, рост в Великобритании был на уровне России. Также и во Франции, где это было объявлено чуть ли не национальным «прорывом». И все это – при совершенно неограниченном доступе к кредитным ресурсам и во многом за счет финансового сектора. Так что на общем фоне ситуация в российской экономике отнюдь не выглядит фатальной, хотя есть целый ряд проблем, которые почему-то проходят мимо пытливого взора наших экономических властей. Такова, впрочем, диалектика современной экономики, что на национальном уровне, что на региональном, что на глобальном: формальные экономические показатели значат все меньше, большую важность приобретают вектор развития и его сбалансированность.
— Насколько экономически выгодным для России и других стран-членов является Евразийский экономический союз и Таможенный союз? Каковы его перспективы?
— Любые соглашения о торговле есть компромисс. Россия, конечно, в процессе создания Таможенного союза шла на уступки, но в среднесрочной перспективе соглашения оказались выгодными. Здесь главным становится вопрос конкурентоспособности собственной промышленности и сельского хозяйства.
Особенно, когда интерес к отношениям с Таможенным союзом, как с коллективно организованным рынком начали проявлять другие страны, прежде всего, крупные. Сейчас, конечно, нужно говорить не о Таможенном союзе, а о Евро-Азиатском Союзе (ЕАЭС), как об основной интеграционной форме на постсоветском пространстве. Таможенный Союз — это уже история, ступень развития с меньшей глубиной интегративных функций.
Говорить о перспективах ЕАЭС пока достаточно сложно. Союз находится перед очень важной развилкой – он исчерпал возможности своего развития в качестве расширенной зоны свободной торговли. За этим он, в сущности, и создавался. И в этом смысле оказался весьма успешным объединением, во всяком случае, самым успешным и работающим проектом из всех, которые анонсировались для постсоветского пространства. Теперь встает вопрос, как двигаться дальше: либо пойти по пути совершенствования сложившейся структуры, то есть, механизмов свободной торговли, например, «достройкой» отношений ЕАЭС с крупными партнерами, а в перспективе, — с региональными рынками. Либо же попытаться совершить качественный рывок, превращая ЕАЭС в промышленно-инвестиционное объединение, становящееся инструментом новой индустриализации (термин «реиндустриализация» в данном случае не вполне корректен) Евразии. Пока мы явно движемся по первому варианту, используя те «заделы», которые были наработаны еще в период Таможенного Союза. Тому есть масса причин – от относительной бюрократической простоты до сложного положения России в мировой финансовой системе и неспособности, надеюсь пока, правительства России продемонстрировать действительно серьезные темпы экономического роста.
— Каковы перспективы развития сотрудничества между странами, входящими в треугольники Москва-Баку-Тегеран и Москва-Баку-Анкара?
— Ситуация внутри двух этих троек крайне непростая и надеяться на то, что отношения будут развиваться без видимых противоречий, наивно. Отмечу лишь три момента, которые, собственно, и определяют перспективы развития процессов в этих «треугольниках»: во-первых, если говорить совсем откровенно, во многом эти отношения выглядят, как продолжение партнерских отношений Москвы и Баку по отношению к их региональным партнерам. Еще раз вернусь к ключевому, системообразующему значению отношений России и Азербайджана, на которые надстраиваются и иные политические проекты.
Во-вторых, это отношения по поводу организации эксплуатации природных ресурсов и логистических возможностей Прикаспия. То есть, превращения региона в глобально значимый центр экономического роста. Чего не хотят очень многие, например, США, для которых Каспий – объект манипуляций, причем, прежде всего, геополитических.
В-третьих, отношения внутри двух «троек», — это лишь часть большой картины. Напомню и о еще одном треугольнике: Москва-Тегеран-Анкара, в рамках которого решаются очень многие вопросы урегулирования на Ближнем и Среднем Востоке – в Сирии и Ираке. Фактически, отношения Москвы с Баку и с другими крупными игроками в регионе являются частью конструируемой системы региональной и даже трансрегиональной (учитывая выход на Ближний и Средний Восток) безопасности и экономического взаимодействия. Кстати, не могу не заметить и то, что в таких системах государства, либо становятся частью системы и способствуют стабильности и экономическому росту (а это для региона Прикаспия почти критично на ближайшие годы), либо превращаются в объект внешних манипуляций и становятся источником дестабилизации. И здесь главный фактор – зрелость политических элит.
— Согласны ли Вы с тем, что ныне в армяно-российских отношениях существуют серьезные проблемы?
— В международных отношениях, а тем более, в отношениях со странами постсоветского пространства, мы всегда сталкиваемся с комплексом факторов, которые влияют на нашу оценку перспектив отношений с той или иной страной. И в этом комплексе существенную роль играют не только текущее состояние, но и история взаимоотношений. Она есть часть нашей оценки. Не пройти мимо в таких случаях и того влияния, которое имеют диаспоры. Кстати, это так и в случае взаимоотношений с Азербайджаном, где азербайджанская диаспора сыграла очень существенную, и — за крайне редкими исключениями — положительную роль.
Если принять во внимание эти обстоятельства, то в качестве главной причины можно сформулировать глубокую уверенность армянской элиты, причем, как находящейся в Армении, так и диаспоры, что Москвы будет поддерживать Ереван при любом политическом раскладе. А главное — будет закрывать глаза на все художества различных группировок армянской элиты, причем, как политические, так и экономические. Можно сказать, что иллюзия собственной безальтернативности для России сыграла с Арменией очень злую шутку. В России вообще не очень любят, когда кто-то пытается ей манипулировать, угрожая разрывом. А особенно не любят в России, когда это пытаются делать те, кто не имеет для этого экономических оснований.
— Насколько экономически независимой, устойчивой и перспективной страной является Армения?
— Любой упрощенный ответ на Ваш вопрос будет некорректным. Но, если мы будем говорить о ситуации в динамике, если мы сконцентрируемся на том, куда ведет вектор российско-армянских отношений, то мы легко увидим, что за последний год, возможно, полтора, Армения утратила в российской политической психологии статус страны, поддержка которой не обсуждается и предоставляется почти автоматически. Особенно, экономическая. И это не следствие каких-то внешнеполитических событий и изменения баланса сил в регионе, это — следствие осознания в Москве глубины кризиса армянской государственности и, вероятно, это только мое предположение в данном случае, неспособности основных групп армянской элиты выработать новый общественный консенсус относительно ключевых векторов развития. Отсутствие видимых признаков нового национального консенсуса относительно ключевых векторов развития, сопровождающееся метаниями руководства по разным геополитическим «углам», это и есть ответ на Ваш вопрос о перспективности Армении как партнера.
Беседовал Акпер Гасанов
Minval.az
